Майкрофт провел пальцем по затемненной поверхности фальш-зеркала и скривил губы, ловя флегматичный взгляд по ту сторону. За покровом зеркальной ряски очередной безликий человек трудился над тем, чтобы вдохнуть жизнь в эту непоколебимую Галатею, но Афродита мольбам не внимала, и Мориарти, за компанию с ней, оставался нем и глух к любым методам физического воздействия. Кажется, в четверг ему сломали нос. Или это было в среду? В любом случае, сломанный нос - это не очень хорошо. Противоречит Женевской конвенции. С другой стороны, законодательство относительно развязывало руки, особенно с этим принципом обратной защиты, и можно было шлифовать его внешность еще недели две в допустимых пределах, безусловно. Человек за стеклом замахнулся еще раз, и Майкрофт вздохнул: иногда ребята с Воскхолл теряли чувство меры. Впрочем, положенные, сколько там, четыре или пять дней отдыха закончились, и пора было выходить на сцену и оправдывать бездарность статистов собственной, отнюдь не гениальной игрой. Посмотрим, вызовут ли на бис.
Отойдя к столу, он захлопнул крышку рабочего ноутбука и аккуратно снял со спинки кресла пиджак. Выходить, так при полном параде.
***

- По-интересному предсказуемый? - задумчиво уточнил Майкрофт, разглядывая стены, расслабленную спину своего визави и встречаясь с ним взглядом в прохладной глубине фальш-стекла. Он не стал обходить камеру по периметру, просто захлопнул дверь и прислонился к ней спиной, зеркальный контакт его вполне устраивал.
- Впрочем, Вы конечно правы, Джеймс, - его отражение любезно кивнуло собеседнику, - предсказуемость- мое кредо; верность традициям, времени и условностям ограничивает меня гораздо больше, чем вас. Иногда.
Он замолчал, задумавшись. Отражение решило заняться делом и, сделав взгляд прохладней, сурово мерило им заключенного и безликие стены, камеры. Сам Майкрофт отрешенно размышлял над тем, что больше всего ему прямо сейчас хочется послать все к черту, развернуться, хлопнув дверью, и оставить Мориарти в гордом одиночестве размышлять над суетностью этого мира. Здравый смысл настаивал на том, что ничего полезного из этого разговора все равно не выйдет. Майкрофт просчитался, причем просчитался гораздо раньше, чем кто-то начал расцвечивать ссадинами и синяками бледное лицо оппонента. Легче всего было стереть эту фигуру, убрать с доски одним незаметным вороватым движением, или накачать Джеймса наркотиками и психоделиками, медленно не верно искажая личность, ломая мозг, с такой же легкостью, как какой-то из этих умельцев сделал ему ринопластику без наркоза несколько дней назад. Легче, но как-то не верится, что Джим настолько не думает о собственной безопасности. Да и невыгодно для собственных планов Майкрофта, в конечном счете. Что ж, пойдем другим путем. Он привычно скривил губы и поднял взгляд. Отражение скопировало жест и еще нахально засунуло руки в карманы, чуть сползая спиной по холодной стальной двери, обретая свою точку устойчивости. Жалко, по ту сторону зеркала никого нет, кто может оценить эту встречу без галстуков, вот бы они удивились, наверное.
- Мне кажется, мы прекрасно понимаем, почему мы оба здесь оказались, Джеймс. И не тратьте последние силы, убеждая меня, что ваше задержание удалось исключительно чудом. После того впечатляющего фокуса, который вы проделали в банке, это было бы слишком нелепо. Итак, - он взглянул на собеседника с любопытством, - вы хотели что-то мне сказать? Мы могли бы вполне спокойно пересечься для этого на Уайтхолл. Впрочем, - вежливо улыбнулся он, - я вполне могу устроить вам филиал Диогена на оставшийся срок прямо здесь, если вы предпочитаете молчать.

Отредактировано Mycroft Holmes (2012-12-15 21:11:48)

А он предпочитал молчать. Молчать и, судя по бледному виду, в скором времени выхаркивать, вперемешку с кровью, содержимое желудка на и без того не очень чистый пол. Интересно, зачем его все-таки так изувечили. Можно было, вполне, обойтись свежими, или не очень, разработками в области химико-медицинской промышленности. Можно было обойтись услугами грамотных специалистов, включая психоаналитиков. Можно было... да много чего можно было сделать, пока Джим скучал здесь за хрупкой, стеклянной перегородкой в комнате четыре на семь метров, где из мебели был только стул.
Майкрофт поднял бровь, и его отражение кивнуло ему с ехидной усмешкой.
Хотел безумного гения? Получи, распишись. Вон он обмяк на стуле и дышит хрипло и жадно. Просто удивительно, как не поперхнулся кровью еще со своим перебитым носом. Врача бы ему надо. Хорошего, опытного специалиста. Энтузиаста своего дела. Ученого в каком-то роде. Из тех что всегда нуждаются в подопытном материале. Например, кого-нибудь из методического отдела психического давления.
- А ты уверен что он псих? - начал Майкрофт внутренний диалог сам с собой, за неимением более адекватного собеседника в этой клетушке.
- А ты посмотри на него, - ехидно ответило отражение и подошло чуть ближе. Казалось, еще минуту и с любопытством высунется из зазеркалья, хлопая Мориарти по плечу с возгласом: “А не выпить ли нам чаю?”. - Псих и есть.
Майкрофт обошел заключенного по кругу и брезгливо поморщился, даже не стараясь это скрыть.
Для пущего эффекта и театральности стоило бы достать откуда-нибудь надушенный платочек и приложить его к носу. Или пшикнуть чем-нибудь на Джима. Это его наверняка взбесит. Не может не взбесить. А еще больше его выведет из себя, если Майкрофт просто уйдет. Собственно других выходов у него и нет. Допрашивать заключенного сейчас, когда над ним так “эффективно” поработали... да к черту достоверность такого допроса.
И что он скажет? Майкрофт прикрыл глаза и попытался представить себе диалог.
- Зачем ты это сделал, Джим?  - вот так, с упором на фамильярность...
- Сделал что?
- Да неважно, главное зачем...
И гомерический безумный хохот. А ведь действительно неважно. Какая, ко всем чертям, разница есть пресловутый ключ или нет, когда важно понять, зачем Джеймс Мориарти баламутит собственную тщательно, любовно выстраиваемую империю.
“И вся королевская конница, И вся королевская рать...” - мурлыкнул Майкрофт неразборчиво себе под нос, но продолжать не стал. Поймали. Избили. И что дальше делать с ним не знаем. Кто выручит королевство? Отдел аналитики. А кто так подставил отдел аналитики? А вот над этим Майкрофт, тебе предстоит как следует подумать, потому что хрупкое равновесие пристенной жизни уже нарушено и Шалтай упал... И кто знает чьи головы полетят за ним. А смутьянов мы похороним за плинтусом...
И ведь не ответит. Этот точно не ответит. А как было бы заманчиво (у отражения аж дрогнули, раздулись крылья носа) им управлять. Дергать за ниточки, как сломанную марионетку. Предугадывать, куда ее поведет, вопреки воле кукловода. Эту свою страсть узнать “а что, если... “ Майкрофт старательно в себе изживал. Любопытство такого рода было опасно, толкало на абсолютно ненужные, странные эскапады, как например тщательно срежиссированное знакомство с Джоном. Но без него жизнь становилась слишком пресной, скучной и однообразно законспектированной пресс-службой его ведомства в сухие ежеквартальные ремарки под логотипом “в Британии все спокойно”.
“Поиграем” - улыбнулся Майкрофт почти счастливо.
“Поиграем” - сухо дернуло уголком губ отражение.
“Поиграем” - тенью пронеслось по камере то, что вполне могло бы быть сказано третьей стороной.
А на самом деле прозвучало показательно резко-встревоженное “Врача!”, сказанное в глазок камеры, и хлопок двери.

Отредактировано Robin Hood (2013-01-04 21:25:39)

Майкрофт покачался с носка на пятку, задумчиво переглядываясь с монитором, отстраненно слушая перевранный динамиками срывающийся шепот и … шагнул прочь от двери. Первым делом нужно было проверить список посетителей этого уютного уголка. Наверняка такой интересный хозяин, как Джим, притянул на огонек немало ярких бабочек. Но, собственно, Майкрофта очень интересовал только один человек из всего этого списка. Человек, чья фамилия должна была стоять под уже подписанным и прошедшим через все инстанции актом медицинского заключения. Да, он был здесь, ну надо же, три раза. И когда только успел, шустрая сво…  Впрочем… - Майкрофт задумчиво скривил тонкие губы и развернулся обратно к двери, - тогда можно и продолжить беседу, раз все формальности соблюдены.
Он позвонил еще раз диспетчеру, убедился, что врача вызвали, и попросил отложить его визит минут... быстрый взгляд на часы... на двадцать, на более неразговорчивости невольного узника чести вряд ли хватит, да и своих дел у Майкрофта полно. И чертовы камеры вокруг, ладно бы свои, а тут... И очень интересно, кто же так красиво все организовал.
Часы флегматично отсчитали пять минут, и Майкрофт поднял голову от бумаг. Ну что-же... выйдем на бис.
Он аккуратно прикрыл за собой дверь, и, разнообразия ради, прошелся до фальш-стекла, и прислонился к нему спиной, уставившись на Мориарти. Если перевести взгляд чуть выше и еще чуть-чуть, то можно поиграть в гляделки с камерой внутреннего наблюдения, примостившейся над дверью. Хотя больше всего Майкрофту хотелось бы знать, кто именно будет анализировать его переглядывания с камерой.
- Вы кажется что-то сказали, мистер Мориарти? - официально-отстраненно начал он второй тур марлезонского балета.
"Ты кажется умеешь говорить, Джим? - смеялись его глаза. - Не правда ли какая ирония. Мы оба умеем, но здесь нельзя. Где же нам поговорить, Джим? Давай помолчим в Диогене о том, что мы оба знаем. Там так хорошо молчать."
- Все это, - позволил он себе еще одну подсказку, нарочито небрежно перелистывая потрясающе, фиглярно-тонкий протокол допроса,  - больше похоже на бред, довольно связный, надо признать, но, я уверен, Вы умеете гораздо, гораздо лучше. Или не умеете? - в тоне скользнула легкая, на грани слышимости, издевка.

Отредактировано Mycroft Holmes (2013-01-08 22:49:26)

Майкрофт вздохнул. Еще немного и птичке вылетать из клетки. Срок аренды кончается где-то там, где билль о правах человека вступил в противоречие с интересами государства, рождая гибкую политику ущемления этих самых прав лимитированную, к сожалению, по времени своего действия. Проще говоря, чтобы не вступать в открытую конфронтацию с налогоплательщиками, на чьи деньги недавно обновили эту самую камеру, Джеймса Мориарти следовало выпустить через несколько суток. Точнее ровно через 34 часа 47 минут.
Результаты, достигнутые на текущий момент, мягко говоря, не радовали. Он кинул быстрый взгляд на записи. Мало того, что все результаты следственных мероприятий сводились к различным вариациям жалостливой сказки, рассказанной всему свету по секрету за толстыми стальными дверьми хранилища. Мало того, что на все вопросы, касательно информации, скинутой в информационную банковскую сеть следовали невразумительные ответы, сводящиеся к простому "я не я, и секретная информация, неизвестно каким образом просочившаяся прямо с протоколов последнего антитеррорестического саммита в локальную сеть банка тоже не моя", так еще и с каждой страницы надоедливым бельмом мелькало "Шерлок Холм". Как жаль, что согласно отчетам у этого поганца аллергия на всю линейку препаратов, которые они могли применять для получени информации. Как жаль, что кто-то другой вел это дело. Вел филигранно точно, орудуя всего одной пешкой. И как хочется эту пешку перехватить, даже сделав ее на время королевой. Ну что же, посмотрим как все повернется...
- Самоубийства? - Майкрофт поднял взгляд от бумаг, - А какое отношение они имеют к вашей истории?

Игрок Mycroft Holmes изъявил желание продолжить эпизод, но ввиду сильной занятости и нехватки времени на форум, эта сюжетная линия будет отыграна на стороннем ресурсе. Состав участников остается прежним, посты мистера Холмса выкладывает гейм-мастер.

---

- Вряд ли, - покачал головой Майкрофт, - очень вряд ли, - он помедлил секунду, катая на языке возможные продолжения, и все же не решился на небольшую подколку, соблюдая установленный собеседником... ооо, мы уже добрались от роли "безмолвная статуя" к роли "собеседник", не правда ли прогресс... протокол, - мистер Мориарти...
И тут же нарушил его, заходя за стул, опуская руки ... не на плечи конечно... на спинку, посылая к черту все камеры и наблюдателей, но осторожно посылая, благоразумно, не как в американских боевиках, одним усредненным на все современное поколение пальцем, а так, как это пристало делать английскому джентльмену - чопорно и хладнокровно.
-...Джим, - вкрадчиво выдохнул, не наклоняясь, так чтобы наблюдатели и человек перед ним только увидели движение губ, ну тот кто рядом может еще и расслышал, если звук продерется сквозь кратковременно запаянные болью, судя по гриммассе, нервы. - я не столь известен широкой публике как мой брат. Жаль конечно, - он несколько криво усмехнулся, примеряя на себя заголовки газет как своеобразную, приправленную острой перчинкой кратковременности, бумажную мантию, - но я и не стремлюсь. Впрочем, я уверен, он тоже. Известность, что называется, нашла его заслуженно, но, если можно так сказать, случайно, - кривая усмешка выровнялась другим уголком губ и превратилась в холодную полуулыбку, оттеняя последнее слово, пока еще вежливым, но предупредительным оскалом. Потому что кто, как не двое, находящиеся сейчас практически в интимной, разбавляемой пристальным взглядом наблюдателя и хриплыми вздохами заключенного, тишине камеры, знали истинную цену этой случайности. Известность никогда не шла по себестоимости.
- Случайности, - продолжил Майкрофт и протоколы допроса мягко упали на пол, скрывая слова за шелестом страниц, движение губ за вполне естественным порывом поднять - никогда не бывают случайными, да, Джим? Давайте не будем опровергать этот тезис. - Вот, например, - он взглянул в глазок камеры, снизу вверх, присев на корточки и собирая бумаги, и уголок рта дернулся еще раз, - вы попали сюда совершенно случайно, и зовут вас вовсе не Джеймс Мориарти, что подтверждает и вызванный нами специалист, который провел сеанс гипноза. Все имеет свою цену, мистер .... Мориарти? Брук?.. какова цена вашей случайности?
А снизу темные глаза визави вовсе не кажутся бесстрастными... насмешливыми, полными прохладной уверенности они кажутся, но совсем не безумными. Нет, неправ был тот, кто писал заключение, совсем не прав. Но воспользуемся его ошибкой в своих целях. Главное узнать цену, правда? Дорого ошибки обходятся только их владельцу.
Ну же, назови мне цену этой партии и мы начнем торги. Плевать на посторонних. Сыграем в снуккер по новым или по старым правилам. Славная старая традиция занесенная к нам из колоний вместе с малярией и карри. Какие-то шары я знаю, остальные остаюстся неизвестными, на пятнадцать статистов вообще плевать. Ваш выход, мистер Мориарти, белый шар уже на позиции. И она чертовски неудобна для меня, но я справлюсь. И вся королевская гвардия, и вся королевская рать.. и чертовски интересно знать кто же играет черными.

Ощущение холодной стали на шее, мягко вошедшей в ткани, чуть с нажимом, но, поддаваясь инерции, перерубающей позвонки, завершающей свой путь в древесных ножнах плахи. Вот как оно было. Осознание. Оно всегда такое. Пьянящее, сдавливающее и погребающее под собой. Майкрофт ощущал его всем своим естеством. Как морфий, оно растеклось по конечностям, добавляя весу и так невыносимо тяжелым, рукам. Пальцы, все же, медленно и верно собирали листы, последняя часть нормальности во всем том, что происходило с Холмсом. Его душила правда цены сделки. Она пригибала его, ожидая, что вот-вот мужчина упадет на колени, а потом и на грудь, лицом вжимаясь в холодный, грязный, цементный пол, вымаливая возможность повернуть время вспять и отказаться от всяких условий сделки. Поступить грязно, но радикально, вытянуть жилы и по ним прочесть код. Так, как это могло бы быть, не ударь его подобным прошением прямо в центр расчетливого ума, вытягивая последнее тепло из…из чего?
Холмс-старший встал с коленей, ловко поправляя и разглаживая стопку белой бумаги. Замешательство, длившееся не более чем миг, ушло. Остались лишь пометки на черепной коробке: цель и цена.  Право, переживай он так по поводу каждого случая, где требовался холодный расчет, ему бы давно пришлось покинуть свой пост по причине излишней мягкотелости. Прозвище Ice man получают не за холодные руки. Его получают за холодное сердце. Майкрофт поднял голову, внимательно и изучающе вглядываясь в черноту глаз своего информатора. Внутри плескалось что-то от ребенка. Предвкушение праздника, когда ждешь, что родитель позволит тебе развернуть подарки, что бы обнаружить там ту самую игрушку, принесенную в красном мешке Санта Клауса. О нет, Майкрофт явно не был добрым духом Рождества. Его «красный мешок» был заключен в цельный кусок твердой кости, и он не делился своими секретами без надобности. Никогда.
Тем временем темнота глаз менялась, она становилась неуправляемо яростной в своем нетерпении, она пыталась потопить в себе лед, что бы растворить его и сделать своей сутью. Губы Майкрофта сами по себе растеклись в самой что ни на есть светской улыбке, как если бы он заключал выгодный договор о сотрудничестве с рядовой страной третьего мира. Он без труда оборвал зрительный контакт, поднимая взгляд на матовое стекло, скрывавшее за собой наблюдателей. Пальцы сами по себе оглаживали края бумажной стопки. А голова наполнялась ясностью. Конечно же, он догадывался и раньше о том, что действительно нужно Ричарду. Все же, оказываясь излишне сентиментальным, он не продумал заранее условия возможной сделки. Мужчина без труда подавил в себе вновь зарождающуюся вину. С удовольствием втянул в легкие воздух, пропитанный предательством, вновь взглянул в восковое замученное лицо Брука, подмечая, что скупая на свет камера идет ему на пользу, добавляя бледности и возраста его холеному лицу. И, немного перебарщивая с официозом, заключил:
-На сегодня завершим нашу беседу, мистер Мориарти. Ждите в ближайшее время в гости.
Это было согласие. Улыбка превратилась в ядовитую гримасу. Он повернулся, спиной ощущая, как в руки, ноги, голову и тело выпиваются нити кукловода. Добровольно принося себя в жертву, он втянул в это дорогого брата. Вынужденное парное падение. Довольно низко даже для политика его ранга. Глухой удар двери, словно колокол кладбищенской церквушки, прогремел в душе Холмса. Мрачный коридор здания, с этим чертовым светом в конце, как путь туда, откуда не возвращаются. И мысль, бесконечно повторяющаяся в его уставшем мозгу: «Мне жаль».

Ночи Холмса не стали беспокойнее. Он не лежал в бессоннице часами, прокручивая в голове причнноследственную всего этого фарса, в который  втянул его Мориарти или, вернее сказать, он сам. Этот отрезок времени был явлением погруженности в глубинную материю черной дыры, которая образовалась в голове Холмса. Он не переживал ничего. Был совершенно расслаблен и мыслил с кристаллической ясностью, уподобляясь роботу в большей степени, чем обычно. Его непосредственные коллеги и подчиненные не смогли бы уловить той разницы между до- и после- Холмсом.  В конце концов, изменения едва замечал и он сам. Все то новое, что позволял себе Майкрофт, ограничивалось вечерним алкоголизмом и тягучим планированием дальнейших действий. Возвращаться к разбору  и анализу он устал, устал до того, что прекратил считать выпитые за единицу времени стаканы с виски. На него теперь чаще накатывали тяжелые философские измышления, иногда тянуло почитать поэзию. Его эмоциональное состояние скорее совпадало с симптомами влюбленности, нежели отражало метания раскаивающегося страдальца. Легко было бы обвинить в этом дурное влияние Мориарти и тяготы возраста, но у всякого бесстыдства есть край и собственную дурость тоже важно признавать. 
За полноценные несколько дней он не решил ровным счетом ничего. Обстановка камеры стимулировала мозговую деятельность куда лучше. Быть может из-за замкнутости помещения, где создавалась иллюзия полной изоляции, и где размышления были единственным развлечением. А может быть и из-за постояльца той клетки, что так удачно катализировал любую эмоцию, просочившуюся сквозь трещины маски Холмса.
Тьма глаз Мориарти преследовала его вечерами, когда он брал в руки стакан, намереваясь в янтарной пучине добыть ответ. Его колкий взгляд еще тогда источал исключительную ложь. Подозрения? Нет, уверенность. Все то, ради чего он топтал мораль, было соткано из нитей чистейшего обмана, источником которых являлся Ричард Брук. В какой-то момент все невещественное, стало вдруг слишком существенным.  Простая кодировка цифрами, бессмысленная без программы-хозяина, стоила непомерно дорого. Но спорить с теми, кто стоит выше и считает себя интеллектуально более приспособленными к решениям, у Майкрофта пока не получалось. 
Не потому ли сейчас он идет по грязно-серому коридору, с намерением «подать» своего брата на празднике жизни у Джима? Не затем ли коротко кивает охране и, в ожидании, когда «врата ада» распахнуться, дохнув на него застоявшимся воздухом, полным предвкушения, достает ту самую папку, но уже другого содержания? Конечно же. Один взгляд на пародию жизни, которую пытается создать этот «человек», так виртуозно соткавший ловушки для всех и каждого, и не остается сомнений в том, что он здесь в первую очередь для себя.
“- О, Майкрофт, и Вы снова решили милосердно разогнать мою скуку”
Голос Ричарда напоминает скорее шальной ветер, нежели что-то очеловеченное связками. Его голос неприятен и Холмс чуть морщится, тут же натягивая рабочую улыбку.
-Здравствуй, Джим. Очень жаль, что тебя не в достаточной степени развлекают джентльмены, призванные следить за этим.
Он быстро обегает глазами театр сегодняшних действий. Ни каких изменений, как и в лице напротив.  Все та же изможденность и жажда, тихое, но настойчивое безумие, ужасающее тем, что в нем он рационален и трезв. Прекрасный образец интеллекта. Майкрофт ощущает голод, отголосок тех чувств, которые составляют все существо Мориарти, и он вторит им, отвечает жадно, с азартом. Нет, он не забыл о том, что должен получить ложь, он за ней и пришел. В каждой неправде, правды больше, чем хотелось бы. Именно ее он и собирается вытянуть.
-Ты не слишком разговорчив, и это немного осложняет дело всех собравшихся ради тебя людей, - он медленно раскрывает папку, не разрывая зрительного контакта, опасному зверю всегда нужно смотреть в глаза пока заряжаешь ружье, - думаю, тебя это забавляет даже больше, чем ты хотел бы показать, не престало жаловаться на собственные правила в играх.
Он приподнимает брови, с укором глядя и чуть ли не цокая языком. Пальцы медленно скользят по белым, пока еще не озвученным листам.
-Мы начнем?

Реакция Мориарти ставила под сомнение константу сложившейся ситуации. Зависимость криминального гения от этих незначительных в своем весе данных была более очевидной, нежели могло показаться. Право, теперь было окончательно ясно кто же из них двоих «на крючке». Этим стоило воспользоваться. Информация о зависимости от младшего из Холмсов никогда не была новой, но всегда приятно убедиться в том, что ты прав, наглядно.
Джим мог бы постыдиться и выражать свои эмоции менее очевидно, иначе все выглядело неправдоподобно простым и безынтересным. Отдавать в его пользование что-то личное, что касалось дома Холмсов в такой неловкой «игре» было менее захватывающе и болезненно, чем если бы противник хоть как-то пытался контролировать себя и вел линию поведения изящнее. В этой простоте политик чувствовал самую очевидную угрозу. Майкрофт был отнюдь не мазохистом, но делать крупные ставки на мелких бегах – край абсурда. Впрочем, не глядя на поверхностную мелочность, на самом деле все было куда серьезнее. В этом и заключались все подводные камни Джима: никогда не знаешь, с какой стороны придет беда. В этом они с Шерлоком до безобразия похожи.
Майкрофт нахмурился, непроизвольно выпрямляясь, как на докладе. Он зачитывал мелкие биографические факты сухо и без эмоционально, как если бы декламировал отчетную статистику за прошедший год. Глаза лениво перескакивали со строки на строку, перечисляя, где, с кем и сколько раз юный Шерлок взорвал свои экспериментальные образцы. Были ли у него животные и насколько мучительной смертью они погибли. Как часто он делал домашнюю работу других в обмен на практическое тестирование своих химических потуг на человеческом теле. Некоторые из подобных сюжетов заставляли мысленно морщиться, вызывая в памяти сопутствующие им проблемы, которые приходилось решать старшему брату.
Холмс специально выбрал самое незначительное, что только могло бы касаться Шерлока и о чем наверняка судачили все те, кого он успел зацепить.
Тугой ком в горле, который возник и не исчезал со времен принятого решения, испарился, пришло некоторое отчуждение и полная уверенность в своих силах. Изредка Майкрофт поднимал глаза на Мориарти, считывая все то, что успело отпечататься на его лице за время рассказа. В нем ощущалось какое-то удовлетворение и одержимость, такую обычно источают фанаты, узнавая о своем кумире чуть больше, чем все остальные. Про себя Холмс позволил усмехнуться и подумать о посуле автографа прямо из под пера младшего, но, тут же себя одернув и сосредоточившись на собственном анализе и интуиции, вцепился в те данные, что предоставило ему наблюдение.
Он тихо закрыл папку и откашлялся, с деланным интересом разглядывая заключенного. На лице уже красовалась мягкая усмешка, а в душе зрели сомнения.
-Полагаю, с моей стороны часть нашей небольшой договоренности выполнена, - он зажал документы подмышкой и переступил с носков на пятки, - соблюдая очередность, ты следующий, Джим.
Слова Майкрофт растягивал и с удовольствием и определенной целью. Если нет натуральной уверенности, нужно ее сымитировать. Этому делу он отдался без остатка, оставаясь невозмутимым и самоуверенным, но, в тоже время, готовым к любым последствиям. А может  быть и нет. Он сомневался, что получит взамен информацию, которая спасет хотя бы одного человека в этой треклятой стране, а вот чувство, будто сам Холмс только что запустил часовую бомбу замедленного действия, неожиданно показалось весьма оправданным.

Майкрофт ожидал от Мориарти любой реакции. В силу его неадекватности можно было предположить тысячу вариантов. В зависимости от настроения заключенного и ресурсов, находящихся в его распоряжении, они пестрели разнообразием. Занимательно для эстета и профессионала психиатрического дела, но не для человека действия у которого еще и «сроки горят». Его, Мориарти, с позволения сказать, смех, не сопровождался ни какой внешней реакцией у Холмса, разве что улыбка политика стала более неприятной.  Сощурившись, он разглядывал Джеймса уже под иным углом, размышляя об оправданности своих опасений.
Впечатления на «страдальца» он, собственно, производить и не хотел. Ему были не слишком интересны личные предпочтения Джима. О большинстве, в силу своих обязанностей, он знал. Идти на поводу у обстоятельств  тоже не слишком улыбалось, а, следовательно, досаду и глубокую обиду преступника он рассматривал исключительно с точки зрения возможных неудобств.
Заявление же криминального консультанта вызвало праведное негодование. Майкрофт скривился сильнее и не стал сдерживаться, закатив глаза. Ради Бога! Неужели мистер Мориарти действительно воображал, что ему подадут посекундный отчет о жизни интересующего его лица? Мужчина допускал, что его привычки, почерпнутые из политики, не всегда приемлемы к реальным жизненным условиям, но классический обмен информацией предполагает неторопливость и вдумчивое смакование каждой крупицы нового, полученной от оппонента.
- Если тебе настолько скучно, я бы потрудился и надиктовал исключительно для тебя содержание данной папки. Запись включалась бы столько раз, сколько потребовалось для полного твоего удовлетворения, - он усмехнулся, неприязненно поглядывая на человека напротив, - полагаю это могло бы по праву считаться психологическим давлением, не вызывай оно у тебя столько положительных эмоций.
Майкрофт следил за тем, чтобы голос его звучал ровно и учтиво, контрастируя с общим видом и поведением. Полная неспособность данного экземпляра к сотрудничеству даже на таких, щекотливых и постыдных для Холмса условиях, восхищала, но не на столько, чтобы он ему это простил.
Договор, подкрепленный лишь взаимным пониманием и соответствующей атмосферой, был писан вилами по воде, что и позволяло варьировать его условия как душе заблагорассудится, либо вовсе игнорировать, как в случае с Мориарти. В следующий раз Холмс обязательно заставит расписаться кровью.
- Джеймс, полагаю, детский сад пора прекращать. Избавившись от тебя, Ваксхол Кросс сэкономит на внеурочных твоей стражи и пище, что так заботливо предоставляется тебе регулярно, - Майкрофт на этот раз позволил голосу звучать жестко и безапелляционно, некоторые свои соображения по поводу ценности Мориарти в масштабах, в которых Холмс привык измерять, он вовсе опустил из дипломатических соображений. 
Поддаваться эмоциям может и не стоило, но показать, что он не будет потакать всем прихотям этого безумца, было просто необходимо.  Пожалуй, он бы пережил еще несколько недель ожидания и бесконечных вопросов, или даже серьезный удар по репутации и возможные глобальные проблемы, если код все же существовал, но это уже крайность. До этого не дойдет. 10% что он прав.